Являясь по сути человеком, запертым всевозможными предрассудками в собственной мнительности, я не могу полагать себя вольной в своем выборе. Часто с досадой теперь случается отметить за собой, что, как и для моей матери, желание "быть честным и поступать по правде" с Другими для меня есть что-то вроде результата влияния функции внутреннего предохранения на рассудок и чувства, и в самом начале не является тем, чем представляется в итоге. Потому не стоит торопиться причислять добродетельность к числу склонностей собственно моих. И я вовсе не веду речи о намеренной или даже вынужденной неискренности, как то можно было бы утверждать в отношении N или N. Я только предполагаю еще до акта добросердечности общее какое-то угнетение воли страхом, с самого начала направляющее дальнейшее течение страстей в необходимое русло. Потому возможно для меня искренне продолжать симпатизировать обидчику.
И действительно, всегда я меняюсь, как только всю тяжесть давления перенимает вдруг на себя какой-нибудь сторонний фактор. А возвращение оной сопровождается, как правило, феноменом, который условно можно обозначить словом "опомнился". Я, может быть, и хотела бы дурно поступать, да только не смею.
___
Нет.