Ничто не было напрасно или случайно до некоторого момента в недавнем прошлом. Всякое действие представлялось наполненным смыслом довольно, дабы ограничиться этим полностью, более того, всякое подчинено было господству одного единственного влечения. Или, что стоит счесть за более верное, наличность такого влечения делала возможным сведение всех моих, даже и самых ничтожных, желаний и надобностей под формулой одной единственной задачи, что несомненно облегчало решение ее, удесятеряя при этом рвение к тому за счет экономии усилий на самоопределение во времени и пространстве. Не имеющие же отношения к замыслу нужды необходимо отсекались, как пустые и непривлекательные. Та самая главная цель теперь неумолимо рассеивается в тяжелом воздухе дрянной моей квартирки, не делая его при этом ничуть ни свежее, ни слаще, и даже совершенно не влияя на его консистенцию, что еще раз подтверждает, что то были пустейшие одни мечты.